Сезон Маршей - Страница 43

— С Кэтлин можно поговорить?

— Вряд ли. Диллон пользовался большой популярностью. В семидесятых входил в состав Белфастской бригады. Служил под Джерри Адамсом. Отсидел десятку в Мейзе. В общем, ИРА уже собиралась пустить ей пулю в башку, но тут вмешался Джерри Адамс и спас ей жизнь.

— Но Кэтлин дала ИРА описание Стеллы?

— Да. Высокая, привлекательная, черные волосы, серые глаза, хорошие скулы, квадратный подбородок. К сожалению, это все. Стелла вела себя профессионально и чертовски осторожно. Никогда не появлялась там, где у Шин фейн стояли камеры наблюдения.

— ИРА известно что-нибудь о Бригаде Освобождения Ольстера?

— Ни хрена. Но вот что я тебе скажу. ИРА не будет сидеть сложа руки. Если служба безопасности не уймет мерзавцев, здесь так грохнет, что весь этот гребаный город взлетит на воздух.

Майкл высадил Магуайра на пересечении Дивис-стрит и Миллфилд-роуд. Ирландец вышел из машины и, не оглядываясь, растворился в темноте. Майкл проехал несколько кварталов до «Европы» и, предоставив «воксхолл» заботам портье, поднялся в номер. Магуайр дал не много, но по крайней мере теперь было с чего начать. Судя по всему, Бригада Освобождения Ольстера имела неплохую разведслужбу, и одним из оперативников была высокая женщина с черными волосами и серыми глазами. Собой Майкл тоже был доволен: после долгого перерыва возвращение прошло успешно, он провел встречу с информатором и не прокололся. Теперь бы поскорее улететь в Лондон и передать полученные сведения в Лэнгли.

Было уже поздно, но голод и приятное возбуждение гнали из номера. Девушка-портье порекомендовала ресторан «Артур», рядом с Грейт-Виктория-стрит. Майкл пристроился за маленький столик у двери, заказал отбивную по-ирландски с тушеной в сметане и сыре картошкой и полбутылки вполне сносного кларета. Около одиннадцати он вышел из ресторана. По центру города гулял холодный ветер.

Возвращаясь в отель по той же улице, Майкл увидел идущую навстречу девушку. Она шла быстро, засунув руки глубоко в карманы черного пальто. С плеча свисала черная сумочка. Он видел ее раньше, в «Европе» — то ли в баре, то ли на этаже, с тележкой для белья. Девушка смотрела прямо перед собой — такую привычку город вырабатывал у всех, кто не искал неприятностей себе на голову. Здесь никто ни на кого не смотрел, а уж тем более на пустынной улице в поздний час.

Их разделяло не более двадцати футов, когда девушка споткнулась о решетку и, не успев даже вытащить руки из карманов, упала на тротуар. Замок сумочки раскрылся, и содержимое рассыпалось. Майкл быстро подошел к ней и наклонился.

— Вы не ушиблись?

— Нет. Все в порядке, спасибо.

Она поднялась на корточки и начала собирать вещи.

— Я вам помогу.

— Не беспокойтесь. Я сама управлюсь.

За спиной послушался гул набирающего скорость автомобиля. Майкл обернулся — по Грейт-Виктория-стрит мчался средних размеров «ниссан» с потушенными фарами. И в ту же секунду к затылку прижалось что-то твердое и холодное.

— Садитесь в машину, мистер Осборн, — спокойно сказала девушка, — или я всажу пулю вам в спину.

Машина ткнулась в бордюр и остановилась. Задняя дверца открылась. Майкл увидел двух мужчин в балаклавах. Один из них выскочил, втолкнул Майкла в салон и сел рядом. В следующую секунду автомобиль сорвался с места и, набирая скорость, понесся по Грейт-Виктория-стрит, оставив девушку на тротуаре.

Едва они выехали за город, как незнакомцы пригнули Майкла к полу и начали избивать кулаками и рукоятками пистолетов. Он попытался закрыть лицо и голову, но удары сыпались и сыпались. Перед глазами запрыгали цветные круги, в ушах зазвенело, и Майкл провалился в темноту.

Глава восемнадцатая

Графство Арма, Северная Ирландия

Майкл не приходил в себя постепенно, а очнулся сразу, вдруг и понял, что лежит в багажнике. Он не знал, сколько времени был без сознания, а открыв глаза, ничего не увидел — ему на голову надели черный мешок. Майкл закрыл глаза и попытался оценить степень повреждений. Профессионалы могут избить человека до полусмерти, не оставив на теле ни малейшего следа, но им явно занимались любители. Лицо распухло, во рту ощущался вкус крови. Он не мог дышать через нос. Голова болела в нескольких местах. Судя по тому, что даже самый неглубокий вдох отзывался мучительной болью, ему сломали не меньше пары ребер. Распухло и в низу живота.

Наверное компенсируя «выключенное» зрение, обострились остальные чувства. Майкл слышал все: натужные стоны пружин, музыку, голоса, говорившие на гаэльском. Они могли обсуждать погоду или решать, где лучше его утопить — он все равно бы ничего не понял.

Какое-то время машина мчалась на большой скорости по ровной дороге. Шел дождь — Майкл слышал шорох шин по мокрому асфальту. Минут через двадцать «ниссан» сделал поворот на девяносто градусов. Скорость заметно упала, машину стало потряхивать. Каждая выбоина, каждый наклон, каждый подъем отдавались болью во всем теле, от головы до паха. Чтобы отвлечься от боли, он попытался думать о чем-нибудь приятном.

Элизабет… дом…

В Нью-Йорке вечереет. Элизабет наверно дает малышам по последней бутылочке. На мгновение Майкл почувствовал себя полным идиотом — как можно было променять семейную идиллию на приключение с похищением и избиением в Северной Ирландии, — но ни к чему хорошему такие мысли не вели, и он отогнал их.

Впервые за много лет — наверно потому что подсознательно он допускал возможность развития событий по наихудшему сценарию — Майкл подумал о матери. Его воспоминания о ней были, скорее, воспоминаниями любовника, а не сына: римские кафе, прогулки по берегу Средиземного моря, обеды в греческих тавернах, ночные восхождения на Акрополь. Отец иногда пропадал неделями, и они не получали от него ни весточки. Возвратившись домой, он ни слова не говорил о том, где был и что делал. Мать в отместку разговаривала только на итальянском, который отец понимал очень плохо. Еще она мстила ему тем, что приводила домой мужчин и никогда не скрывала это от сына. Часто она говорила Майклу — то ли в шутку, то ли всерьез, — что его настоящий отец богатый сицилийский землевладелец, от которого он унаследовал смуглую кожу, черные волосы и длинный прямой нос. Тайна ее измен, разделенная на двоих, неким мистическим образом связала мать и сына. Она умерла от рака груди, когда ему исполнилось восемнадцать. Отец знал, что у жены и сына есть от него секреты — обманывая других, он и сам оказался обманутым. После смерти Анастасии они не разговаривали почти целый год.